– «Карнак» двинулся в обратный путь.

– Теперь нам надо заняться жемчужным ожерельем, – сказалРэйс.

– У вас есть план?

– Да, – Рэйс посмотрел на часы.

– Через полчаса начнут подавать обед. Я предлагаю в концеобеда сделать объявление о том, что было украдено жемчужное ожерелье, и мы просимвсех оставаться в ресторане, пока на пароходе будет производиться обыск.

Пуаро одобрительно кивнул головой.

– Очень хорошо придумано. Тот, кто украл жемчуг, еще не смогизбавиться от него. Мы объявим обыск без предупреждения и тем самым лишим вора возможностив панике выбросить жемчуг за борт.

Рэйс вытащил несколько листков бумаги.

– Я обычно веду короткие записи фактов того дела, котороерасследую.

Пуаро отодвинул листы.

– Я задаю себе сейчас единственный вопрос: почему пистолетбыл выброшен за борт?

– И это все?

– В данный момент все. До тех пор, пока я не найдуудовлетворительного ответа на этот вопрос, для меня все бессмысленно. Короче,пистолет – это отправная точка.

Рэйс пожал плечами. Пуаро некоторое время сидел в глубокойзадумчивости. Потом он взял мокрую бархатную накидку, расстелил ее на столе истал ощупывать пальцами подпалины и дырочки от пули.

– Скажите, мой друг, – неожиданно обратился он к Рэйсу, – выбольше меня знакомы с огнестрельным оружием, такая штука, если ею обернутьпистолет, намного ли она ослабит звук выстрела?

– Нет, не намного. Разницы почти никакой. Пуароудовлетворенно закивал.

– Мужчина, которому приходится иметь дело с огнестрельныморужием, знал бы это. А вот женщина может и не знать.

Рэйс крутил в руках перламутровый пистолет.

– Такая маленькая штучка не делает шума, – проговорил он, –как будто вынули пробку из бутылки – вот и все. Когда вокруг шумно, девятьчеловек из десяти просто не обратят внимания на такой звук.

Пуаро взял в руки платок и стал его разглядывать.

– Мужской платок – но не платок джентльмена. У Вулворсатакой платок стоит не больше трех пенсов.

– Он подходит Флитвуду.

– Да. Как я заметил, Эндрью Пеннингтон пользуется оченьтонкими платками.

– Может быть, Фергюсон?

– Возможно, в знак протеста, но ему бы подошел цветастыйплаток.

– Им воспользовались вместо перчатки, чтобы не былоотпечатков пальцев, – сказал Рэйс и шутливо добавил:

– «Свидетельство окровавленного платка».

– Да, странные пятна, посмотрите, – Пуаро расправил платок иеще раз внимательно осмотрел пятно.

– Странно, – пробормотал он, – весьма странно… – онзамолчал, и вдруг заговорил совсем другим тоном, очень мягко.

– Бедная мадам Дойль. Она лежала так спокойно и безмятежно…и маленькая дырочка у виска. Помните, как она лежала.

Рэйс удивленно взглянул на него.

– Мне показалось, – с упреком сказал он, – будто вы хотитемне что-то объяснить…

В дверь постучали.

– Войдите, – откликнулся Рэйс.

Вошел стюард.

– Простите, сэр, – обратился он к Пуаро, – меня послал завами мистер Дойль.

– Я приду.

Пуаро встал и направился к каюте доктора Бесснера. Симонлежал, весь обложенный подушками, его лихорадило, щеки его горели.

– Я жутко рад, что вы пришли, мсье Пуаро, – начал онсмущенно, – у меня к вам одна просьба.

– Да.

Симон еще больше покраснел.

– Я хотел спросить о Джекки. Мне нужно повидать ее. Как выдумаете, если я попрошу вас привести ее сюда, она согласится? Понимаете, я всележу здесь и думаю… ведь она совсем дитя, несчастное дитя, а я обошелся с нейкак последняя скотина. И… – он запнулся и замолчал.

Пуаро наблюдал за ним с интересом.

– Значит, вы хотите видеть мадемуазель Жаклину? Я пойду заней.

– Спасибо. Это ужасно мило с вашей стороны. Пуаро отправилсяна поиски Жаклины. Она сидела в углу салона, низко нагнувшись над книгой, но нечитала.

– Пойдемте со мной, мадемуазель, – ласково сказал Пуаро, –мсье Дойль хочет вас видеть.

Она вспыхнула, потом побледнела.

– Симон? – сказала она, как бы не веря своим ушам.

– Он хочет видеть меня? Меня.

Его тронуло ее волнение.

– Так вы идете, мадемуазель?

– Я? Конечно, разумеется, иду.

Она пошла за ним как послушное дитя. У входа робкоостановилась, глядя в лицо Симону.

– Привет, Джекки!

– Ему тоже было неловко.

– Я очень рад, что ты пришла. Мне хотелось тебе сказать… понимаешь,я…

Она перебила его:

– Симон – это не я… – торопливо, задыхаясь, говорила она, –я не убивала, ты ведь знаешь. Я потеряла голову прошлой ночью. О, сможешь ли тыкогда-нибудь простить меня.

Теперь ему стало легче.

– Ну, конечно. Я уже простил. Совсем простил. Это я и хотелтебе сказать. Ты беспокоилась немного, я понимаю…

– Беспокоилась? Немного? О, Симон!

– Поэтому мне и хотелось тебя увидеть. Все в порядке,старуха. Ты просто перепила вчера и расклеилась. Это естественно.

– Но, Симон! Я же могла убить тебя!

– Да нет, кого можно убить из твоей игрушки?

– А как же твоя нога! Ты, может быть, не сможешь ходить…

– Послушай, Джекки, не надо каркать. Скоро мы будем вАсуане, мне сделают рентген и вытащат из ноги пулю. Я снова буду здоров какогурчик.

Жаклина судорожно глотнула воздух, вдруг она бросилась черезвсю каюту и упала на колени у постели Симона, судорожно плача. Симон неловкогладил ее по голове. Он посмотрел на Пуаро, и тот, вздохнув, неохотно вышел изкаюты, оставив Симона и Жаклину одних. Уходя он слышал невнятный шепот: «Ах,какая я гадина. Симон, Симон… Мне так стыдно!»